Оскар Нимейер - один из немногих архитекторов ХХ столетия, чье творчество с трудом поддается какой-либо классификации. И главным образом в этом, как мне представляется, и состоит его уникальность. Архитектура О. Нимейера, безусловно, более чем спорная – по многим показателям – и от того все время так и тянет навесить на нее тот или иной ярлык… Но не получается. Для функционалиста он слишком формалистичен – скульптурен, если угодно – для хай-тека как-то чересчур простоват; а уж о постмодернизме и вовсе говорить не приходится – от него он далек так же, как Ф. Гэри от русской избы. Творчество О. Нимейера настолько самобытно, что любые попытки его к чему-то там приравнять, по-моему, заведомо обречены на провал.
Пожалуй, единственный термин, который более или менее полно и точно отражает характер творчества О. Нимейера, – это «метафизика»… Что такое метафизика? Это ни в коем разе не стиль – во всяком случае, применительно к архитектуре (исключение составляет, наверное, разве что муссолиниевский модернизм – но и тут есть свои нюансы). Скорее это некое нематериальное состояние архитектурного объекта. Иными словами, термин «метафизика» обозначает специфическое воздействие сооружения на человека. Ну, ведь говорят же про сталинский ампир, что он подавляет, или про лужковский постмодернизм, что он ужасает… То же и с метафизикой. Основной принцип «метафизического состояния» сформулировал еще Джорджо де Кирико – понятное дело, он живописец, но это вовсе не мешает применять упомянутый принцип и к архитектуре: «Отсутствие человека – вот обязательное условие для возникновения метафизического мира». Если перевести понятие «отсутствие человека» на язык архитектуры, то мы получим примерно следующее: архитектуру можно считать метафизической в том случае, если она обладает такими качествами как вневременность, аконтекстуальность (это когда здание не то что диссонирует с окружающей средой – городской или природной, а смотрится на ее фоне и вовсе чужеродным элементом, с которым невозможен абсолютно никакой эстетико-символический диалог) и вне-масштабность. Т. е. по логике метафизическая архитектура должна вызывать у человека ощущение чего-то внеземного или потустороннего: со средой не связана, непонятно к какому времени относится и заодно еще человеческому масштабу не соответствует.
У Оскара Нимейера практически все объекты эстетически отвечают названным положениям метафизического искусства. Взгляните на самую известную его постройку – Национальный конгресс в Бразилиа 1958 года: две белые башни, связанные несколькими переходами и глухие в торцах, перед которыми на двухэтажном стилобате лежат две гигантские белые тарелки – одна перевернутая, другая нет. Монументально, вне-масштабно, аконтекстуально (где тут связь с национальной культурой Бразилии)? Да. Метафизический эффект «отсутствия человека» читается буквально в каждом этаже. Или вот еще – Национальный музей им. О. Гимараеша в том же Бразилиа, спроектированный в 50-ые и построенный только в 2006 году (читай про это статью «Возвращение к истокам» Г. Ревзина в ХХI номере журнала «Проект классика»). Перевернутая белая тарелка без окон, кое-где проткнутая изгибающимися пандусами. Оба дома смотрятся на фотографиях очень благородно – по мне именно за счет того, что они пронизаны этим вот метафизическим духом. Но чем дальше продвигаешься вглубь экспозиционных залов МУАРовской анфилады, тем больше эта метафизичность О. Нимейера начинает угнетать. Почти во всех его работах, без преувеличения, обыгрывается тарелочная тематика. Мечеть в Алжире 1968 года: пузатенькая белая тарелка на ножках и без окон, накрытая такой же глухой и белой крышкой странной шатровой формы, аля шапито. Музей Оскара Нимейера 2002 года в г. Куритиба: на двухэтажном прямоугольном столбе, выложенном желто-черной мозаикой и обвитом длинным белым пандусом, водружено нечто, сильно напоминающее глаз, однако если всмотреться, то окажется, что это ни много ни мало та же мечеть в Алжире, только с обрезанными боками и без шатра. Музей Современного Искусства 1991 года в г. Нитерой: дом в форме летающей тарелки, насаженный – по аналогии с музеем в г. Куритиба – на цилиндрический столб. Резиденция Французской Коммунистической партии 1967 года в г. Париж: перед мрачным стеклянным зданием, в плане немного гнущимся, разбит небольшой садик – посреди этого садика лежит перевернутая белая тарелка, такая же, как во Дворце Конгрессов в Бразилиа, разве что поменьше размером. Католический собор на Дороге Нимейера 1997 года в г. Нитерой: перевернутая белая тарелка на ножке, так что в сумме это напоминает какой-то гриб, на которую надета тренога с крестом на верхушке. Проект «Аква Сити Палас» 2001 года в г. Москва: эдакий половинчатый Дворец Конгрессов – вместо башен-близнецов и двух тарелок всего одна башня и одна тарелка. На выставке был представлен еще один проект с тарелками в экстерьере, но я, откровенно говоря, забыл, как он называется. Короче говоря, как нетрудно подсчитать, в общей сложности выходит 9 тарелочных проектов (из порядка 16 проектов, экспонируемых на выставке). Забавно, не правда ли?
Сразу отмечу, что весь этот пассаж о тарелках вовсе не издевка, выставка О. Нимейера такое впечатление и производит – при ее осмотре в глазах буквально рябит от белых кругов и овалов. Сами по себе все описанные проекты, благодаря своим смелым и оригинальным формам, вызывают только позитивные эмоции, но в массе они немножечко давят на психику.
Причем совершенно непонятно откуда у О. Нимейера такая страсть к тарелкам. Может, это следствие комплекса, порожденного его ссорой с правительством Бразилии в конце 60-ых (по завершении строительства у города Бразилиа образовался долг в размере около двух миллиардов долларов) и последовавшим за этим длительным застоем в карьере – мол, тогда общественность мои тарелки не признала, зато, если я их по всему свету понаделаю, тогда признает, никуда не денется?
Вообще метафизика, как я понял из этой выставки, хороша в меру, а когда она из-за каждого угла вылезает – сейчас я имею в виду не только тарелки, а вообще все творчества О. Нимейера в целом, в особенности спроектированный им в соавторстве с Л. Коста город Бразилиа – то заложенный в ней принцип «отсутствия человека» рискует обратиться просто бесчеловечностью. Недаром тот же Бразилиа называют «городом трех дней» - в нем практически невозможно жить. Приведу по этому поводу цитату из статьи Д. А. Ланеграна «Реальность Бразилиа», опубликованную в ХХI номере журнала «Проект классика»: «Бразилиа оказался провалом во многих отношениях. <…> Должно быть, все это прекрасно выглядело на бумаге и все еще неплохо выглядит на фотографиях, но во плоти – хуже не бывает. Спроектированный архитектором О. Нимейером, градостроителем Л. Коста и ландшафтным архитектором Б. Марксом, город был построен за невероятные три года. Между 1957 и 1960-м. К сожалению, самый амбициозно задуманный город в мире создан для автомобилей и кондиционеров, но не для людей. Расстояния огромные и пешком неодолимые; солнце печет и нет деревьев, чтобы укрыться. Бюрократов и политиков завлекают в Бразилиа стопроцентной надбавкой к зарплате и большими квартирами, но, как только рабочая неделя кончается, они пулей летят в Рио и Сан-Паулу – куда угодно из этой стерильности. Бедняки, занятые в строительстве и обслуживании производства, не входили в столичный план и живут в поселках в 30 км от города, называемых анти-Бразилиа». Таким образом, мы видим, что город, замышлявшийся как эгалитарная утопия, как социалистический рай, на поверку оказался настоящим урбанистическим кошмаром. Причем О. Нимейер сам это признает. Вначале он говорил: «Надеюсь, что Бразилиа станет городом, в котором будут жить счастливые люди. Люди, живущие полной жизнью, со всеми ее слабостями». Теперь он говорит, что этот город ужасен и что реализация не имеет ничего общего с его первоначальным замыслом. Что ж, признание ошибки это хорошо, но это не отменяет самой ошибки.
Для меня, если говорить откровенно, фигура О. Нимейера – это совершеннейшая аномалия. Ну, представьте, человек построил город, непригодный для жизни, хотя и руководствовался при его проектировании исключительно благими побуждениями, и далее всю жизнь тиражировал в своей архитектуре один и тот же образ – тарелку, а его все называют гением. Безусловно, некоторые постройки Бразилиа производят очень сильное, почти ошеломляющее впечатление, большинство из них несказанно фотогеничны, но разве это свидетельствует о гениальности их автора? Я готов согласиться с тем, что О. Нимейер гениальный организатор: в конце концов, добиться того, чтобы по твоему проекту построили город – такая сила воли и целеустремленность не каждому даны. Но откуда вдруг такое преклонение перед ним, как перед архитектором? И что, что О. Нимейеру 100 лет – Г. Бему, к примеру, 87. И что, что он работал с Ле Корбюзье – с ним много кто работал. И что, что он построил город – архитектор В. Непокойчицкий тоже построил город, Норильск называется, тоже, между прочим, будь здоров какая социалистическая утопия, и кто его теперь помнит?
Я думаю все дело в мученическом ореоле, окутывающем образ О. Нимейера. Посмотрите, какая, однако, вырисовывается благородная, романтическая картина: архитектор-коммунист, в конце 50-ых с нуля построивший огромный столичный город и потом на протяжении 30 лет гонимый всеми за свои «красные» убеждения (многие страны, в том числе и США, отказывали ему во въезде), вдруг, как ни в чем не бывало, возвращается на арену мировой архитектуры, будучи уже 80-летним человеком и, словно не замечая возраста, строит модную, актуальную архитектуру по всему миру. Самое удивительное, что О. Нимейер и по сей день вполне активен, и не только в профессиональном плане – недавно он, к примеру, женился. Это же сказка какая-то. О. Нимейер по своему героический персонаж. Эдакий Рокки Бальбоа.
На мой взгляд, единственная по-настоящему бессмертная вещь О. Нимейера – это Национальный Конгресс Бразилиа. И тарелки там как-то оправданы – и композиционно, и символически. Остальные его постройки тоже интересны – но уже не в такой степени.
Многим людям, посетившим выставку О. Нимейера в МУАРе – я слышал и читал много отзывов – весь этот «марш тарелок» показался победным, мне же он показался, без малого, траурным. То, что Бразилиа против всех ожиданий не стала образцом гармоничной среды, даже более того – стала ее полной противоположностью, лишний раз доказывает несовместимость социалистически-модернистской доктрины с архитектурным ремеслом. Идеальные города могут быть только в классике, а когда у тебя город застроен абсолютно одинаковыми бетонными домами, в которых жители за недостатком ориентиров все время путаются, то это полный нонсенс. В этом смысле Бразилиа является – по крайней мере для меня – символом безыдейности и творческой опустошенности… Как и выставка О. Нимейера в целом.
© All Right Reserved. Copyright © ООО Информагентство СА "Архитектор" ©
Свидетельство о регистрации ИА №ФС1-02297 от 30.01.2007
Управление Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия по Центральному Федеральному округу.