Архитектурный обозреватель газеты «New York Times» Николай Урусов чувствительно неравнодушен к русской архитектуре. Недавно он поместил в своей газете статью, посвященную проекту Нормана Фостера для нового квартала сооружений на месте гостиницы «Россия».
Он одобряет решение московских властей отдать этот проект Фостеру и предсказывает, что с его реализацией статус Москвы в семье мировых столиц заметно вырастет.
Он, конечно, поминает и самую гостиницу, полагая, что сей шедевр Чечулина к наилучшим образцам архитектуры 60-х годов отнести, увы, невозможно. Урусов ассоциирует с ней лишь большое количество тараканов и жучков. Последние, конечно, были не природными существами, а миниатюрными подслушивающими устройствами. Судьба Чечулина и Ямасаки, вообще, наводит на грустные размышления. В то время как одни здания восстанавливаются, или общественность вступает в борьбу за их восстановление, другие безжалостно крушатся бульдозерами. Кажется, что общественность стоически отнеслась к сносу гостиницы «Россия», но кто знает, может быть, в будущем по ней начнут проливать слезы и – глядишь – да и восстановят.
В современной Москве контрасты отношения к памятникам архитектуры цветут ярким цветом. Храм Христа Спасителя восстановили, но, по мнению знаменитого теоретика Владимира Паперного, в недалеком будущем его вновь могут снести по причине «маловысокохудожественности». Некогда поносимые, а ныне причисленные к шедеврам, постройки Мельникова и Гинзбурга все еще ждут своих спасителей, а Москва наполняется, или наводняется (не знаю, какое слово более уместно), тем, что Урусов именует «постмодернистским бредом». Кто знает, не станут ли нынешние мастера компьютерного проектирования еще при жизни свидетелями сноса собственных детищ? И доживут ли их правнуки до воскрешения прадедовских детищ? История была непредсказуема, таковой и остается.
Профессия архитектора, занимающегося воздвижением себе памятников, теперь становится психологически опасной. Инфантицид – не самое приятное развлечение.
Но вернемся к великому сэру Норману. Урусов называет его одним из замечательных зодчих нашего времени и подчеркивает, что опуститься до ширпотреба он не сможет даже в Москве, где это очень любят. Поэтому, заметив в проекте некоторые черты декоративного классицизма, автор выражает умеренные опасения. Он понимает, что Фостер – знаменит не только смелостью и неожиданностью конструктивных решений, но и умением ублажать дорогих заказчиков. Московские хотят какой-то антикварности, и он ее дает. При этом Урусов сопоставляет проект Фостера с проектными работами времен Османновской реконструкции Парижа и аркады внешних фасадов в московском проекте – со знаменитой улицей Риволи, плодом Османновских же перестроек. Само по себе сравнение уместно и продуктивно. К сожалению, опыт Османна – в прошлом привычная мишень для революционной критики – до сих пор в практическом отношении изучен недостаточно, а мог бы оказаться полезен для работ в исторических центрах городов и в 21-м веке.
Урусов хвалит проект Фостера, однако не за внешний вид и стиль, а за остроумное градостроительное решение, восстанавливающее уличную сеть, исчезнувшую было под Чечулинским сундуком. Эти улицы вновь становятся торговыми артериями и выводят пешеходов и их взоры на Собор Покрова с его неповторимыми маковками. Тем самым собор становится вновь фокусной точкой, а не аксессуаром прилегающих пространств. Идея повторить эту планировочную схему в подземных уровнях, как бы просвечивая планировкой вглубь, тоже симпатична и может быть не только символически, но и практически значимой, так как сразу же решит проблемы ориентации в подземном пространстве.
Урусов надеется, что при реализации проекта его фальшивый классицизм тоже обретет какие-то достойные формы. Не может Фостер позволить себе постмодернистских глупостей.
Но вот незадача – Фостер на Пресне, Фостер на Красной площади, Фостер в Новой Голландии, Фостер в Лондоне, Фостер в Нью-Йорке, Фостер в Китае. Всюду вездесущий Фостер.
По-английски его фамилия может значить нечто вроде «воспитатель» или «заботящийся». Но действует он не как воспитатель, а как трактор или тягач. Тянет чуть ли не все главные проекты мира. Пора бы начать прибавлять архитекторам к титулу что-то вроде показателя мощности. В технике обычно говорят о лошадиных силах. Если брать силу одного нормального архитектора за единицу, то сколько же архитектурных сил в Фостере и его команде?
© All Right Reserved. Copyright © ООО Информагентство СА "Архитектор" ©
Свидетельство о регистрации ИА №ФС1-02297 от 30.01.2007
Управление Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия по Центральному Федеральному округу.