Синергетическая теория отбора дает не менее убедительный ответ и на вопрос о существовании и критериях социального прогресса...
С точки зрения этой теории, последний представляет собой цепь таких мутаций социальной системы, при которых достигается большая степень реализации некоторого общезначимого идеала. Именно степень реализации идеала и есть критерий перехода от менее "совершенного" к более "совершенному" состоянию общества, или, как обычно говорят, от "низшего к высшему".
Отношения архитектуры и общества обладают диалектической двойственностью. Как и прочие сферы культуры и жизни, архитектура, с одной стороны, может рассматриваться в качестве следствия внешних исторических условий и предпосылок – экономики, политики, искусства, религии и пр. С другой стороны, архитектура, как и прочие сферы человеческой деятельности, может рассматриваться в качестве источника нововведений или приспособления общества к внешним условиям своего существования.
Архитектор как творец и мыслитель оказывается чем-то вроде передаточного звена – он превращает унаследованные им традиции и сложившиеся исторически обстоятельства в идеи и проекты, способные изменить условия существования в лучшую или в худшую сторону. Казалось бы, в таком случае мы можем исключить эту инстанцию из рассмотрения и изобразить дело как самоорганизацию общественной жизни, в которой предыдущие этапы сами детерминируют путь своего исторического изменения, и отказаться от рассмотрения архитектуры и архитектора как инициаторов этих изменений. Но что-то подсказывает, что так поступить нельзя, и что так мы лишим себя возможности свободного выбора, без которого вся общественная жизнь станет необъяснимой и бессмысленной.
Иными словами, мы не можем отказаться от свободы творческой воли как одного из существенных моментов социального механизма трансляции и развития культуры и общества. Но и переоценивать эту свободу тоже нельзя. Таким образом, приходится признать, что мы до сих пор знаем лишь, что существуют механизмы человеческой деятельности, опосредующие развитие общества, но их конкретный логический характер и содержание остается не ясным; он доступен нашему знанию лишь фрагментарно. Отчасти в него включен момент случайности, непредсказуемости, отчасти он оказывается исторически и статистически детерминированным, отчасти он состоит в трансляции имеющихся средств и методов, отчасти он оказывается способным к инновациям, а какова связь традиции и новаций, – сколько бы мы ни провозглашали ее наличие – мы не знаем.
Все эти проблемы с особой силой проявляют себя в ситуации резких скачков и мутаций в социокультурном процессе, хотя именно в это время они менее всего поддаются спокойной рефлексии. Рефлексия наступает позднее. Но если она не наступает – общество теряет свой позитивный опыт революций и мутаций и скатывается назад.
Имея дело с событиями революций в искусстве и авангарда 20 века, в частности, мы сталкиваемся с нелинейными и многовекторными изменениями в культуре (тезаурусе культуры), то есть мутациями, которые сами по себе не могут быть оценены как прогрессивные или реакционные. Их оценки принадлежат либо авторам и их сторонникам, либо противникам, наконец – третий вариант – достаточно безразличным к ним группам, которые не могут оценить смысл мутаций, так как не существует никакой объективной оценки таких мутаций. Тем не менее, со временем эти мутации могут получить оценку, которая будет определяться не только их собственным содержанием, но выбором и планами взаимодействия, которые складываются вне узкого сообщества агентов тех или иных мутаций.
Если исходить из приведенной выше цитаты, то основную роль в оценке будут играть показатели достижения общезначимого идеала. Но ни сроки выяснения такой оценки, ни отношение общезначимого идеала к противостоящим мутациям заранее не известны, и мы, например, сегодня по прошествии уже почти ста лет со времен художественного авангарда 20-го века, едва ли можем сделать такие выводы.
В марксизме и построенной на его основе советской идеологии этого решения не ждали, а применяли принцип партийности, то есть власти, и суждения выносились исходя из принадлежности к власти. Если отказаться от связи принципа партийности и власти (а он сам и есть партийность), его действенность сохраняется и сегодня, то есть оценка исторических мутаций может быть дана только с точки зрения ангажированной идеологии.
Рассматривая взгляды на авангардистское и модернистское искусство, мы можем различить несколько принципиально разных позиций. Первая позиция – авторские декларации и теоретические концепции. Эти взгляды и концепции по форме носят очень радикальный и конструктивный характер, но по содержанию при этом бывают далеко не столь же определенными. Например, в школе Н.Ладовского провозглашался «рационализм», но в чем он состоял понять не легко, и складывается впечатление, что за термином «рационализм» на самом деле стояли разного рода интуитивные и субъективные представления.
Вторая позиция – консервативная. Ее носители, как правило, начисто отвергали авангардистские новаторские идеи и оценивали их как вульгарный дилетантизм. Таков, например, взгляд Н.Бенуа на супрематизм Малевича. Видимо, все-таки, для оценки новаторских явлений необходим какой-то уровень их сочувственного понимания или понимания в системе новых ценностей.
Третья позиция – взаимная критика друг друга в среде авангардистов, когда при сходстве некоторых общих установок, художники и архитекторы резко расходились в методах. Таковы взаимные оценки супрематистов, конструктивистов, неоклассиков, или рационалистов. Мы можем принимать за истину либо какую-то частную точку зрения, либо разделять все их вместе и тем самым проблематизировать ситуацию, их порождавшую.
Четвертая позиция – взгляд из исторической ретроспективы. Сегодня мы можем судить о претензиях и задачах художников 20-х годов уже из почти вековой дистанции и судить об их значимости на основании того, какое развитие они получили в дальнейшем. Тут сталкиваются эпохи отрицания авангарда тоталитарными идеологиями и их последующая реабилитация, с одной стороны, и исчерпание творческих потенций авангарда и модернизма, выразившаяся в постмодернистской критике, с другой. Анализ этих противоречивых установок – дело не простое. Но самая возможность включить в сферу сопоставления взглядов эти позиции – наша привилегия и наша историческая необходимость, все еще не достаточно используемая.
Наконец, возможна и пятая позиция: оценка авангарда 20-х годов авангардом конца 20-го, начала 21 века – со всеми возможными переплетениями субъективных и объективных интенций.
Мы видим, как менялись эти оценки за последние сто лет, и полагать, что сегодня уже можно говорить о какой-то интегральной или глобальной оценке авангарда, на мой взгляд, еще рано. Но возможно, что сегодня вопрос стоит не только и не столько в оценке, сколько в понимании. И возникает еще вопрос – возможна ли конвергенция в понимании, не требующая конвергенции ценностей? Этот вопрос прямо связан с идеей устойчивости. Если отказаться от устойчивости оценок и тем самым от ценностной легитимации того или иного тезауруса, рожденного в революционной культуре (культурной мутации), а исходить из независимого понимания ее смысла и судьбы, то мы оказываемся перед весьма актуальной проблемой интерпретации культурных мутаций, не зависящих от практики сегодняшнего дня и от намерений тех или иных представителей «власти» – не только политической, но и духовной.
Реальна ли такая возможность, зависит от того, насколько сложно иерархирован современный социум. Чем более сложна его иерархия, тем больше шансов на то, что в нем могут найтись условия для согласия или коммуникации интерпретаций, не имеющие прямых императивов к действию. В развитом гражданском обществе мы могли бы надеяться оставить позади пресловутый тоталитарный принцип партийности и его обязательства для всех. К сожалению, до настоящего времени общественное мнение предпочитает интеграцию на любой основе многообразию оценок, что и означает, что наш социум не развился для нормального понимания событий столетней давности.
У этой недоразвитости два лица. С одной стороны, не удалось продолжать опыты самого авангарда и предоставить его участникам выяснять границы и пределы их собственных проектов. Они были директивно приостановлены. С другой стороны, их реабилитация оказалась вновь под гнетом общего мнения, в котором начался крен в другую сторону – безоговорочно высокой оценки, и даже возникает новый культ авангарда.
Тем самым социокультурные вибрации остаются такими, что не позволяют спокойно анализировать. Социум остается слишком простым и не выработал еще независимые, «плавающие» места герменевтического анализа.
© All Right Reserved. Copyright © ООО Информагентство СА "Архитектор" ©
Свидетельство о регистрации ИА №ФС1-02297 от 30.01.2007
Управление Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия по Центральному Федеральному округу.