Что означает эта триада, почему именно ее исполнение считается отданием жизненного долга? Можно записать ее в виде уравнения дерево+дом+сын=жизнь. Однако новые знакомства с архитектурным творчеством мастерской А.Бавыкина склоняют к иному толкованию мудрого изречения, имеющему отношение в первую очередь именно к образу дерева как к природному ордеру, первоисточнику архитектурного вдохновения.

Нам удалось рассмотреть две, казалось бы, очень разные постройки в рамках одной статьи, что позволяет оценить универсальность и современность использования архитекторами этого древнего образа.

Дом в Брюсовом переулке

В студенческие времена (я это отчетливо помню, и эта традиция сохранилась сегодня) дерево рисует каждый будущий архитектор. Можно воспринимать эту художественную практику как способ приобретения технических навыков по изображению антуража на планшетах будущих фасадов и перспектив. Однако ясно, что на самом деле это – уроки постижения природной гармонии, тектоники, ритма, формы. Ибо дерево (вспомним греческий и римский ордер) было и есть идеальный объект для архитектурного подражания.

Вид на ордерные заросли из Брюсова переулка,
со стороны Тверской улицы.

Несомненно творческое и уже традиционное подражание дереву положено в основу оформления уличного фасада апарт-отеля (или доходного дома) в Брюсовом переулке. Да и только ли фасада? Об этом – беседа с автором проекта, Алексеем Бавыкиным.

К.С. Насколько убедительно для наблюдателей реальное воплощение дома в Брюсовом переулке по сравнению с его проектной версией?
А.Б. Все отмечают, что здание органично вписалось в застройку и никого не раздражает. По некоторым слухам, даже Юрий Михайлович сказал, что, невзирая на всю архитектурную дичь, дом выглядит неплохо.
К.С. Что в данном случае подразумевается под «архитектурной дичью»?
А.Б. На главном фасаде якобы присутствуют деревья, хотя архитекторы понимают, что это не деревья, а модифицированный накладной ордер, несущий чисто декоративную функцию. То есть, это концептуальная затея с двойным смыслом: для кого-то это деревья, а для кого-то ордер (все зависит от субъективного восприятия). Эта особенная ордерная система была задумана изначально, и ее удалось реализовать. Она проникла и вовнутрь – на всех ярусах атриума установлены металлические ограждения-деревца на ту же тему в качестве импровизации, возникшей в ходе строительства, в совместном творчестве с заказчиком, который захотел применить здесь художественную ковку.

Крона карниза. 

К.С. То есть «архитектурная дичь» (а на самом деле вполне культурная растительность) оказалась на редкость живучей, если ей удалось так распространить свое влияние?…
А.Б. Наша собака зарыта вот где. Недавно я впервые побывал во Флоренции. Исходив город, в какой-то момент понял, что благодаря воспитанию, которое я получил в архитектурном институте
, у меня все-таки получился нормальный флорентийский дом: с каменным фасадом, с большим выносным карнизом. И это получилось непроизвольно, «на автомате». Хотя все эти палаццо – Руччелаи, Строцци, Медичи – предстали у нас в каком-то переосмысленном виде. Та же образность, тектоника видны в общем построении: низ – тяжелее, верх – легче и т.д. и т.п. Поскольку мы воспитаны в этой архитектурной традиции – корни итальянской архитектуры дают свои ростки в России. Правда, нарисовано все по-другому, по-своему, но ничего страшного в этом нет. Несмотря на то, что нашу страну считают архитектурной провинцией – она вполне самостоятельна, самодостаточна.
При этом я продолжаю настаивать на том, что наш дом вполне традиционен и немоден (чем я дико доволен). Его отличие от других только в том, что на фасадной табличке значится: построен архитектором А.Бавыкиным в 2006 году.

Если развивать мысль о происхождении дома в Брюсовом переулке, можно сказать, что это вообще каменно-бетонный дом-дерево с итальянскими корнями. Он не просто «вписался», он просто «врос» в историческое окружение благодаря своему древообразному строению.

Что касается специфики проживания – по мнению архитектора, это традиционный «доходный дом», двор-колодец которого превращен в остекленный атриум. Это комфортабельное гнездилище в отличие от обычного жилья не обеспечено нормальной придомовой территорией, «где можно было бы прогуливать собачек» или стандартным соцкультбытом, но имеет достаточное количество автостоянок.

По комфорту проживания особенности имеет только верхняя часть кроны этого толстого дуплистого древа – двухуровневый пентхауз с террасой и видами на Кремль и колокольню Ивана Великого. Остальные квартиры практически равнозначны друг другу по благоустройству (но не по числу комнат и не по достоинству видов из окон).

Дерево в доме присутствует только как образ. Автор не рискует применять его в облицовке фасадов, хотя в интерьерах пожарники разрешили использовать какое-то количество этого горючего материала. Правда, интерьеры архитекторы уже не контролируют, отдав свое предложение на откуп заказчику. Оконная «столярка» в доме тоже не деревянная, а алюминиевая – фирмы Schuсo. В облицовке фасадов использован белый гранит и иранский камень – высокоплотный известняк, пропитанный гидрофобным составом. В Москве он применяется впервые, архитекторы отыскали его совместно с заказчиком, с которым на этом доме успешно сработались.

Инженерные разделы разрабатывали специализированные фирмы, и авторы считают, что «здесь все сделано по-человечески», на достаточно высоком уровне Иначе говоря, введенное сокодвижение обеспечит дому-дереву долгую и активную жизнь.

Дом на Сельскохозяйственной улице

Дерево не только пространственно, но и композиционно. Высокие деревья – наши всегдашние помощники в определении правильного пути. Вспомните, к примеру, картину И.И.Шишкина «Рожь», и вам предстанет аналог формирования группы градостроительных акцентов, ориентиров. Хотя красный ствол высотки на Сельскохозяйственной улице в силу своего несопоставимого роста выглядит пока довольно одиноким.

Дом во весь рост. Вид с юга. 

К.С. Откуда такой исполинский масштаб?
А.Б. Этот дом стоит ровно по оси проспекта Мира и виден при движении от Рижского вокзала через мост до ухода вправо: сначала – взлетающая ракета Циолковского, потом – трамплин посохинского павильона и следом – эта красная свеча. Идея градостроительного акцента, ориентира на оси проспекта у нас возникла, когда мы с А.Кузьминым обсуждали проект этой башни и неожиданно (или закономерно) нашли обоснование высотного решения. Наш дом возник вне программы высотного строительства, но ему повезло больше, чем другим высоткам, поскольку его появление оправдано расположением на оси важной магистрали. В доме роскошные квартиры с видами на Ботанический сад, проспект Мира…
К.С. Но, к сожалению, вокруг – достаточно стандартная архитектурная среда советского периода…
А.Б. Слово «среда» – слишком сильное для этого убогого градостроительства. Меня больше волнует, что здесь будет построено через 10 лет после сноса этих стандартных коробок. Наш дом задает определенный уровень и наверняка будет поддержан соответствующими, я надеюсь, продуманными решениями. И место для таких построек здесь уже есть. Есть, в том числе перспектива строительства жилого района на территории соседнего камвольного комбината, где когда-то работал Ю.М.Лужков
К.С. Помимо роли градостроительного акцента дом явно развивает свою динамичную архитектурную тему…
А.Б. В результате дальнейших прорисовок возникло обращение к Николаю Ладовскому: ритмическое членение дома, пытающегося улететь, но удерживаемого собственным завершением. В каком-то смысле это продолжение темы нашего дома-дирижабля (тот, правда, поднимается в небо гораздо медленнее).
И конечно, дом на Сельскохозяйственной тоже традиционный, он имеет свою тектонику, карнизное завершение, только более авангардистское, отсылающее к творчеству Н.Ладовского, В.Кринского и др. Я всегда любил и люблю русский рационализм. На мой взгляд, эта тема еще мало использована в нашей архитектуре. И мы стараемся ее возродить и продолжить.

Согласимся с автором – здесь к итальянским корням дома-дерева привит черенок русского авангарда начала ХХ века. В том числе благодаря этому когда-то опередившему свое время, оторвавшемуся от земли творческому направлению дом вздымается ввысь! Поначалу, с проспекта Мира он воспринимается в составе классического натюрморта, композиции из трех предметов: «ракеты», «трамплина» и «свечи» (четвертый компонент – полупрозрачное колесо обозрения – немного откатывается влево). Но настоящая высота башни покуда скрыта перепадами городского рельефа, во весь трехступенчатый рост она встает только при подъезде с Сельскохозяйственной улицы. И окончательно улетает вверх при подходе вплотную.

Радикально красный цвет, по словам А.Бавыкина, стал итогом долгого выбора. Этой лаконично отделанной с юго-востока метрическим оконным ритмом древесной мачте, кажется, не подошли иные оттенки. И новое открытие: округлое тело настоящего, не обработанного стамеской и красителем – гладко-серого ствола с торчащими сучками редких балконов спрятано с противоположной стороны дома (от Ботанического сада). При этом авангардистское дерево-высотка – настоящий жилой дом со своим просторным нормативным участком, основательным благоустройством, устройством дополнительного внутриквартального проезда. Все необходимые компоненты окружения соразмерны гиганту в соответствии с градостроительными расчетами, и машиномест в подземном гараже – больше чем на каждую квартиру.

Монолитное железобетонное тело отделано по наружным стенам минеритом на хорошей подконструкции, столярка все же дерево-алюминиевая.

«Дом хорошего среднего уровня» – скупая оценка автора.

Портрет во весь рост. Вид с запада. 

Заключение 

Старинную мудрость, вынесенную в эпиграф статьи, можно представить как символические части одной цели – продолжения жизненной гармонии. В этом случае дерево – материал для строительства, а дом – условие воспитания сына. Но в конечном итоге дерево-дом-сын – это один объект. В том числе, и для архитектора.

В нашем случае примерами такого объекта являются два принципиально разных здания. Дом на Брюсова – в центре города, более камерный. Автор утверждает, что композиционно постройка увязана с Тверской улицей и она действительно эффектно воспринимается через каменно-гранитную арку в начале переулка (камень разных пород – темный гранит рамы и светлый охристый известняк объекта – уже здесь вступают в своеобразный диалог).

Сельскохозяйственная улица – городская окраина. Соответственно, стилистика высотки совсем другая. По словам мэтра, это здание нарисовано более жестко, поскольку воспринимается в основном с дальних точек. Есть, конечно, элементы, воспринимаемые вблизи, но когда находишься рядом – самого дома просто не видно, он где-то наверху – улетел!

К.С. Все же, несмотря на явные различия, что-то роднит между собой эти два дома помимо металлической и деревянно-металлической столярки?
А.Б. В обоих домах одна и та же, классическая тектоника – как учили. Как говорил И.В.Жолтовский: низ – тяжелый, верх – легкий, и должно быть какое-то завершение.

Обе постройки, несмотря на их различия – по местоположению, градостроительно-композиционной роли, социально-экономическому статусу, архитектурно-художественному исполнению – связаны единым методом, подходом, общей технологией канонического «выращивания» архитектурного объекта.

Они так же родственны и похожи друг на друга, как два дерева разных пород. Если дом в Брюсовом переулке – это Баобаб с его приземистым, ветвистым корпусом, то дом на Сельскохозяйственной улице – высоченный ствол Эвкалипта. Можно сравнить их с кряжистым дубом и стройной сосной, если кого-то не устраивают заморские аналоги. Тем более что эта архитектура, конечно, имеет общие корни как с ортодоксальным ордером (в том числе, в его российской интерпретации), так и с футуристическими проектами нового русского ордера начала ХХ в. (старый просто не дотягивался до гигантских масштабов грядущих построек).

Охотно дополню заморские впечатления уважаемого коллеги: старые итальянские города действительно очень близки русскому архитектору своим ордерным строением. Они напоминают наши старые парки, в которых колоннады, пилястры рустованных фасадов с развитыми карнизами подобны стволам и тенистым кронам деревьев …дорического, ионического, коринфского ордера (на самом деле история архитектуры знает множество ордерных модификаций). Эти здания так же очень похожи и не похожи друг на друга, и можно бесконечно бродить среди них и радовать взгляд их бесчисленными изысканно проработанными деталями – словно резными ветвями и листьями.

Архитектура Алексея Бавыкина по-настоящему первична, поскольку, продолжая наработанные архитекторами-предшественниками темы (классицизма, рационализма…), использует в своем подражании-парении ордер естественной природы, уверенно развивая собственные образы.

Правильной же формулой древней мудрости, вынесенной нами в эпиграф, будет, конечно, дерево=дом=сын (если хотите, дочь). Все это и есть творческая жизнь …или живая, эволюционирующая архитектура.