Проблема мобильной архитектуры то исчезает, то вновь появляется на горизонте. Вот и 16 августа 2007 года газета «Гардиан» поместила довольно большую статью Стива Роуза на эту тему. Роуз довольно бегло, но с почти исчерпывающей полнотой, напоминает все прецеденты такого рода архитектуры, известные истории. Тут и шатры бедуинов, и юрты монголов, тут и военные лагеря, палаточные городки туристов и альпинистов, тут и караванные автоприцепы, которые облюбовали себе пенсионеры, тут и дома фантастических проектов Аркигрэма, в особенности Plud-in City, с домами, подключаемыми к сетям электричества и водопровода, тут и дома-вертолеты и дома-самолеты, тут и Бак Фуллер с его опередившим время «Dymaxion Haus» из тонких алюминиевых листов, тут и пластмассовые и деревянные, и всевозможные иные конструкции - от самых маленьких, влезающих в кубик со стороной 2.65 см, до таких, которые поднять можно только автокраном.

Роуз перечисляет и разного рода идеи, связанные с интересом к такого рода жилищам. Прежде всего, это вообще «номадизм» - как возвращение к кочевому образу жизни, который может вернуть себе утраченные 4 тысячи лет тому назад позиции (почему бы нет?). Это и всякого рода ситуационные мероприятия вроде больших рок-фестивалей или религиозных паломничеств. Это и образ жизни пенсионеров, мигрирующих вслед за теплом и солнышком. Это и автомобильные маньяки, которые жизни уже не представляет себе без педали акселератора. Все это очень и очень серьезные мотивы и они, во всяком случае, делают тему мобильного жилища не капризом чудаков, а насущной проблемой человечества.

Здесь, где я живу, в латвийской провинции, мобильные домики появились, как ответ на законодательные запреты строить дома без санкции районного архитектора. Этот закон не распространяется на то, что на колесах. Поэтому многие, желающие сдавать летние домики дачникам, ставят их на колеса, и получают некий доморощенный вариант «moving»- или «plug-in»-сооружений, прямо на своих участках.

Так что поводов для строительства, проектирования и изобретения такого рода изделий хоть отбавляй. Меня же в связи с этим интересует иное - как все это вообще может сказаться и как все это вообще соотносится с архитектурой?

В свое время я писал, и до сих пор сохраняю верность этому, что архитектура есть нечто принципиально сросшееся с землей. Все, что движется, я отношу к дизайну и таким образом провожу резкую грань между дизайном и архитектурой. Конечно, это различение сильно хромает, поскольку существует масса стабильных, воздвигнутых на ж-б фундаменте домов, уже полностью ставших объектами строительного дизайна и сохраняющих весьма сомнительную связь с тем, что я бы назвал архитектурой.

Свою точку зрения я связывал с «теллуризмом» как планетарной идеологией и противопоставлял ее «космизму», в котором движение и покой уже практически не различимы. Ведь и земля наша, и галактика куда-то движутся. Покой нам не только снится, он реально присутствует в земном быту, как нечто, ясно противопоставленное движению. Но в последнее время в этой моей идеологии начали образовываться какие-то опасные прорехи.

Вызваны они состоянием больших городов и процессами урбанизации, рассмотренными в глобальном масштабе. А именно, формирование планетарной системы расселения, в которой место «города» или точнее «Большого Города» (БГ) занимает NET. Именно в мировой паутине теперь ищут богатства, чинов и даже счастья. Так что всякое движение начало сильно девальвироваться, а уж особенно миграция в БГ.

Современные сверхмегаполисы тем временем так же удалились от архитектуры, как и дизайн, при всей их стабильности. Попытка спасти образ мегаполиса путем насильственного раздувания (инфляции) масштабов сооружений – болезнь, которую я бы назвал «вирусом Коолхааса», только доводит этот факт до абсурда. Люди теперь оказываются вынуждены жить в декоративных гипермасштабных сооружениях только для того, чтобы спасти морально устаревшую идею БГ.

Все это заставляет припомнить удачный термин А.А. Зиновьева – «человейник», изобретенный им для обозначения наших больших городов.

Я, конечно, понимаю, что восставать против большого города с его призрачными огнями после большевиков и утопистов начала прошлого века уже смешно, хотя очень хочется. Но главное - как спасти при этом архитектуру, которая, хоть и родилась в стабильных поселениях, переросла границы их социально-экономического смысла и превратилась в ценность (во всяком случае, для меня), с которой я не хотел бы расстаться ни в каком золотом будущем. Но вопрос о спасении архитектуры немедленно возвращает меня и к вопросу о спасении земли от застроенных территорий. И вот тут образуется некая общая точка - хотя и не «схода», то есть не точка даже, а дыра, хоть и не совсем черная. Спасение девственной природы от застройки и спасение архитектуры от дизайна оказываются парной системой. Дизайн, при всей своей механической мертвенности, меньше вредит природе, чем стабильная «застройка». Поэтому он может рассматриваться, как новый способ сближения человека с природой, щадящий природу. И это весьма перспективно, так как, вероятно, он станет массовой потребностью, а изъятие дизайна из архитектуры как раз предполагает возврат архитектуры из сферы массовой застройки в сферу индивидуальных и неповторимых объектов, то есть в иной, чем гипермасштабные города, уровень человеческого «присутствия».

Раньше я оценивал идею движущихся городов как инфантильный бред аркигремовцев, потому что только спеленутому младенцу мир представляется чем-то подвижным, тогда как сам он наблюдает его из вынужденной статичной позы. Мне казался такой инфантилизм смехотворным идиотизмом. Города - не погремушки для развлечения бессловесных созерцателей. Люди сами движутся, дома могут и постоять. Все виды архитектурного движения как раз требуют активного человеческого движения и жеста, и только в нем, точнее, в этой человеческой активности, обретают они свою жизнь и движение. Архитектура, как и кинематограф, конечно, имеют много общего со сновидениями, но распределение двигательных инициатив в них совершенно разное, что не исключает пользы кинематографа как средства наглядного представления этой жизни. Но эта тема - тема движущегося объекта и подвижной точки зрения - уведет нас далеко от темы.

Подвижная архитектура лучше всего до сих пор реализовывалась в плавающих судах - плотах, кораблях, яхтах. И это логично, так как водная стихия и не способна стать местом для фундамента, в ней возможен только якорь. А сходство якоря с фундаментом, само по себе довольное значимое, скорее способно усилить их различия, нежели обесценить их.

Но на суше возможен ли человек-улитка, который все свое, в том числе и крышу, несет с собою? Я раньше полагал, что нет, и вообще всякие случаи с «поехавшей крышей» (например, у Кооп-Химмельбляу) оценивал как дурной вкус. Теперь я начал в этом сомневаться. Нет, дело не в дурном вкусе венских чудаков, а в возможности человека сделать шаг в сторону улитки, то есть в сторону от муравейника. Разумеется, это только первый шаг. Но не исключено, что, сделав этот шаг в сторону улитки, мы, посидев некоторое время «на склоне», сделаем и второй шаг. Куда, в какую сторону?

Пока не известно. Мне хотелось бы верить, что это будет шаг назад, к себе, к человеку и его вырастающей из природы архитектуре.

Александр Раппапорт: авторская рубрика